Добрый день! 11 августа исполняется 80 лет со дня одной из самых масштабных трагедий в истории Ростова — массовых расстрелов мирных жителей в Змиевской балке. Убийства продолжались дольше суток, а Змиевская балка стала крупнейшим местом гибели евреев на территории России во время Холокоста. К 80-летию этих страшных событий предлагаем вашему вниманию Час памяти «Трагедия Змиёвки».
Любителей чтения хотим познакомить с книгой «Змиевская балка: вопреки.»
Змиевская балка: вопреки. Серия: Российская Библиотека Холокоста. Автор-составитель Янина Чевеля. Ростов-на-Дону. Феникс. 2013 г. 446с.
Книга издана по инициативе профессора Юрия Домбровского (руководитель Попечительского совета фонда «Вернуть достоинство») в серии «Российская библиотека Холокоста». В неё собраны и систематизированы материалы, касающиеся страшной трагедии, разыгравшейся в оккупированном захватчиками Ростове: массовом уничтожении горожан, в первую очередь евреев, в Змиёвской балке. Материалов много: это и свидетельства очевидцев, и архивные данные, и списки имён погибших, известных на сегодняшний день. Их более трёх тысяч. Ранее большинство из использованных материалов не публиковались. Поиском подобной информации на протяжении многих лет занимается Ростовская еврейская религиозная община, многие местные краеведы.
И в завершении нашего мероприятия — «Поэтический Реквием».
Стихотворение о Змиёвской балке (жертвам холокоста)
Послушай, мама, что это за стоны…
Встречая смерть, здесь молится старик.
Вокруг земля рождает бастионы,
А пласт бетона – вечный духовник.
К восьми утра тем августом на сборы
Покорно шли, не ведая беды,
Закрыв дома, перекрестя заборы,
Полив слезой ростовские сады.
Послушай, мам, что это за крики…
Здесь бас мужской сменяет детский ор.
И кто, зачем оставил тут гвоздики,
А тридцать тысяч встали в коридор?
Тут много дней ещё после расстрела
Из-под земли был слышен жуткий стон,
А душегубка молодое тело
Везёт, чтоб в балке встретить вечный сон.
Послушай, мама, что это за звуки…
Ты слышишь, плачет мальчик лет семи?
Он кверху тянет худенькие руки,
Ему не встать уже из-под земли.
Они детьми останутся навечно,
Убили ядом – жалко даже пуль.
Разве бывает так бесчеловечно…
Скажи, за что так с детками, мамуль?!
Послушай, мама, что это за голос…
Мне странно слышать этот женский плач.
Здесь стынет кровь, и здесь седеет волос.
Откуда ужас?! Кто этот палач?!
Прижав к груди любимого сынишку,
Смахнёт рукой слезу украдкой с глаз…
И гордо встретит огнестрела вспышку,
Услышав «Мама!» — крик последний раз.
Мы просто шли и мысленно молчали,
Тут сложно было что-то говорить,
Мы всех имён доподлинно не знали,
За эти судьбы кто будет платить?
Да вспомнит Бог их души благосклонно…
Пройдут века, не зарастёт погост,
Мы будем помнить…Эта боль бездонна…
Змиёвской балки страшный холокост!
Аширова Татьяна
Памяти жертв Змиёвской балки
Святое место есть в Ростове,
Где бесконечна память тризны
По пролитой как море крови
От жертв, замученных фашизмом
По людям, собранным в колонны
Из центра города идти
Туда, где будто бы вагоны
Готовы, загрузив везти
Всех взятых чохом без помех
В края Европы дальние
Туда, где ждал их третий Рейх
Трудится для Германии.
Но только был обман в тот раз,
Хоть и для веры жалкий –
Казнить евреев был приказ,
Собрав в Змиёвской балке.
Чтоб отличиться несомненно
В убийстве «недочеловеков»
Прибавили военнопленных,
Себя избавив от побегов.
С утра стараясь неустанно
Для жатвы смерти больше высечь
Расставили по котловану
Почти что целых тридцать тысяч.
И задымили душегубки,
Куда частями направляли,
Не проходило и минутки
Как жизни жертв их отлетали.
Другим, кто очереди ждали
Для умерщвления газом плоти
Яд цианидный подавали
По разработанной методе.
А тех, кого не умирали,
Смерти смотря в глаза упрямо,
Эсэсовцы всех добивали,
Бросая в вырытые ямы.
Казнили в балке беспощадно
Без объяснения и слов
Кого фашисты многократно
Уничтожали как рабов.
Считая, что не надо жить
Неполноценным «ордам – расам»
И экономно истребить
Без пуль посредством яда, газа.
Были замучены безвинно
Кто мирно жил на этом свете:
Простые женщины, мужчины
С отцами, матерями дети.
Тела земля их поглотила
Как саркофагом-катафалком,
И братской навсегда могилой
Змиёвская им стала балка!
…Хоть рядом с ней давно живу,
Привычны кажется черты,
Но каждый раз почти дрожу,
Представив ужасы войны.
Пусть не исчезнет память в тлене
Давно прошедших тех времен,
От всех грядущих поколений
Им будет навсегда поклон!
P.S. Хоть иногда я сомневаюсь,
О горькой памяти страны,
Когда уж много лет встречаюсь
С тем, как здесь помнят боль войны.
Ведь каждый будет возмущен,
По всем ли колокол звонит:
Вечный Огонь хоть и зажжен,
Но только трижды в год горит.
Киселёв С. В.
Сторожу Змиёвской балки
Когда все преступленья замолятся?
Ведь, казалось, пришла пора.
Ты ответишь ли, Балка Змиёвская?
Ты ведь Бабьего Яра сестра.
Под землей столько звуков и призвуков,
стоны, крики схоронены тут.
Вижу — двадцать семь тысяч призраков
по Ростову к той балке бредут.
Выжидающе ястреб нахохлился,
чтобы выклевать чьи-то глаза.
Дети, будущие Михоэлсы,
погибают, травинки грызя.
Слышу всхлипывания детские.
Ни один из них в жизни не лгал.
Гибнут будущие Плисецкие,
гибнет будущий Марк Шагал.
И подходит ко мне, тоже с палочкой,
тоже лет моих старичок:
«Заболел я тут недосыпалочкой.
Я тут сторож. Как в пепле сверчок.
Его брови седые, дремучие,
а в глазах разобраться нельзя.
«Эти стоны, сынок, меня мучают,
и ещё — как их звать? «Надпися.»
Я такого словечка не слыхивал,
ну а он продолжал, не спеша:
«Сколько раз их меняли по-тихому
эти самые «надпися».
Почему это в разное время
колготились, незнамо с чего,
избегаючи слова «евреи»,
и вымарывали его?
Так не шла к их начальничьей внешности
суетня вокруг слова того.
А потом воскрешали в поспешности.
Воскресить бы здесь хоть одного.
Жаль, что я не умею этого.
Попросить бы об этом небеса!
Я бы тратить всем жизнь посоветовал
на людей, а не на «надпися».
Евтушенко Е. А.
Спасибо за внимание!
Мероприятие подготовил ведущий библиотекарь Круглова О. Ю.
